Из ответа на одно письмо.

 

«Вот ты спрашиваешь - холодно ли в небе. Как ответить? Да, - не вся правда, Нет – тоже не будет точно. Все дело в ощущениях. Если не лень, то читай дальше.

Впечатления. Минус 19 – не плюс 25. Разница каких-то 44 градуса, а все по другому.

Плюсы холодной погоды. Крыло в холодном и плотном воздухе не летит, а просто сидит на ручке (авиационный термин), что замечательно, следуя малейшим движениям. Взлетная дистанция уменьшается. Скорость набора растет. Минусы. А вот для организма. Организьм надо защищать.  При минус 19 на скорости 80 км в час замерзаешь ровно за минуту. И если не принять мер, то холод сковывает движения. Наступает оцепенение, становится все равно (потеря критичности мышления), а там все возможно. Поэтому, несколько простых мер. И все в порядке. Курточка, что на мне – снегоходная, многослойная, не продуваемая. Под ней три свитера. На ногах унты. Штанишки соответствуют курточке. Самое главное, чтобы холодный воздух не проникал под брюки и в рукава. Потому все заправлено и со спец. застежками. И еще. Лицо. На лицо до глаз одевается специальная горнолыжная маска из пенополиуретана со спец. отверстиями  для носа. Как у Зорро. Под шлем – теплый подшлемник прямо до глаз – очень быстро мерзнет лоб. Остаются глаза. Можно одеть очки. А можно опустить светофильтр. На рулежке он запотевает, но на скорости все в порядке. Со светофильтром зимой даже лучше – белое безмолвие не все такое белое. И самое главное, под одно место надо обязательно пенку или поролон. Когда одет и обут, то - на старт. От винта! Ручка стартера. Вытягиваем плавненько шнур, чувствуем упорчик, рывок. За спиной ровный рокот ожившего мотора. Все, кто сзади в награду получают хорошую порцию ледяного ветра, пронизывающую их до самых косточек. Но мне уже не до них. Носочком правой ноги плавненько давлю на газ. Двигатель набирает обороты. Но аппарат стоит, как вкопанный. Еще и еще. Все фигня! Просто мы с ним примерзли к насту. Легкое подпрыгивание в сидушке и невидимые силы отпускают тебя и его. Поехали. Скорость растет. Крыло подсказывает, когда надо действовать. Оно просится само через трапецию – ручка трапеции начинает слегка тянуть твои руки вперед, и ты, ну давай же не спи, легонечко помоги ей, подтолкни вперед. И вот он миг, от которого я получаю просто животное наслаждение – толчки от земли уже не передаются на стойки – мы в воздухе... Всего каких-то пол-метра! Чуть прибираю трапецию к себе, ровно на столько, чтобы не чиркнуть по насту, даю аппарату набрать скорость, и легонько толкаю трапецию от себя. Земля резко проваливается куда-то вниз. Теперь я и мой дельт одной крови. Мы птицы! Мы летим, куда хотим… Ветер проникает под светофильтр, он яростно выжимает из глаз слезы. Ну и хрен с ними. Холодно тщедушному тельцу под кипой одежек, но душа, совершенно обнаженная, парит над ледяной пустыней замерзшего водохранилища. Она желает резвиться. Ей не страшны морозы, ветер ее друг и брат. Летим к рыбакам, склонившимся над своими лунками. Они нам машут руками. Надоели рыбаки, идем чертить следы на снегу. И невдомек  уставшему снегоходчику, откуда здесь взялись эти следы, и куда они потом исчезли… Воздух спокоен. Нет боковиков, нет порывов, нет утомительной работы  за удержание курса и траектории. Ты получаешь простое и ни с чем не сравнимое удовольствие от полета… Все, наигрались - идем домой. Набираю 50 метров. Иду к четвертому развороту вдоль языка – перелеска на мыске перед полем, откуда стартовал. Лесок аккуратно вписан рукой древнекитайского мастера в белый шелк озера причудливыми иероглифами. Днем жадно вбиравший в себя скудные лучи ледяного солнца, сейчас он нехотя отдает морозу капельки тепла тончайшими струйками восходящих потоков. Они трогают крыло своими изящными пальчиками, и оно отзывается легким трепетом. Интуитивно делаю левый разворот и выхожу в створ полосы. Прибираю ручку к себе, сбрасываю газ – иду вниз. Выполняю выравнивание на раз, два, три – по чуть-чуть, отдавая трапецию и позволяя крылу среагировать. Мягко касаюсь. Полет окончен… Просто некуда деться! Но этот полет будет жить в этих строчках. Мысленно я буду не раз возвращаться к нему, анализируя свои ошибки, и так до новых полетов…

Потом я буду кричать через маску – Юрик, принеси фотоаппарат, хоть щелкни разок, а то опять стемнеет и ни хрена не получится. А пока он будет, как убитый ходить за фотиком, я буду сидеть на ледяной пластмасске сидушки и материть на чем свет стоит его медлительность. И чувствовать, как мой зад задубел, и что мне уже никогда не встать с сиденья, ибо я к нему просто банально примерз. Но вот, наконец, и фотограф. Несколько кадров. Улыбочка, ручка вверх, так, так. В пол-оборота. Ну все! Слезаем. Колотит всего. Ноги почти не шевелятся. Надо греться. На мое счастье рядом теплый дом с раскаленной печкой, горячий кофе, старый, мудрый, седой, овеянный легендами  друг-приятель Иван Таранов, любезно пригласивший меня к себе в гости на берег Энского водохранилища и предоставивший свой боевой аппарат в мое полное распоряжение, разговоры, воспоминания, приколы, планы на будущее… Хорошо. 

Холодно ли в небе? Там чертовски классно!»

 

Продолжение следует…